О Б Щ А Я    И Н Ф О Р М А Ц И Я
● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ●
— Owen Lester [Оуэн Лестер] – отец, человек, нейрохирург; мертв;
— Kate Lester [Кейт Лестер] – мать, человек, кардиохирург; мертва;
— Henryl Lester [Генрил Лестер] – дядя, человек;  65 y.o
— Caroline Lester [Кэролайн Лестер] – тётя, человек; владелица небольшой пекарни в Бостоне; 62 y.o.
— Noël Lester [Ноэль Лестер] – кузен, носитель [способность: управление снами]; некогда копался в земле и называл себя археологом, а нынче ренегат, член разведгруппы; 46 y.o.
— Agnes Lester [Агнес Лестер ] – кузина, носитель [способность: выделение феромонов]; постоянно меняла сферу деятельности, называя себя творческой личностью - и пела, и танцевала, и даже была натурщицей; шутит, что до сих пор не знает, чего хочет от жизни, знает лишь то, что вместе с Ноэлем и Рид ей не соскучиться, информатор ренегатов; 37 y.o.

● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ●
The itsy-bitsy spider climbed up the water spout
Down came the rain and washed the spider out
Out came the sun and dried up all the rain
And the itsy-bitsy spider climbed up the spout again

«Иногда, глубокой ночью, мне кажется, что я слышу этот голос, - голос человека, чье лицо я не помню. Все говорят мне, что если когда-нибудь я с ним встречусь, то я его узнаю, - каждую черточку на его лице; вспомню его возраст, цвет волос и глаз; даже то, какими были его ботинки.
И неважно, что тогда мне было всего лишь семь.»

- Вы же понимаете, почему вы находитесь здесь? - дознаватели редкостные зануды, думает про себя Лестер и вздыхает, с куда большим интересом разглядывая шторы в её кабинете.
- Догадываюсь.
- Можете объяснить, что случилось?
- У меня разболелась голова и я отключилась, - возможно, она прекрасно понимает, что постукивание пальцами по поверхности ручки дивана, ей уж точно не поможет, но, хотя бы успокоит. 
- У вас был припадок, доктор Лестер, - а вот эта женщина уж больно настырная, поэтому Рид остается лишь недовольно хмыкнуть, - право, это было всего лишь раз! Ну может два… ладно, чуть больше. 
- У меня просто разболелась голова.
- Вы же понимаете, что пациент мог умереть на…
- Он не умер. Я его спасла. Такое со всеми случается, - Лестер смотрит на неё в упор, делая ударение на словах «не», «спасла» и «всеми», хотя и прекрасно понимает, что вряд ли убедит её.
- Не со всеми. И с вами это не впервые, - она тоже подчеркивает «не». И это не в пользу Рид.

Есть большие и маленькие города, и есть Квебек - уютный и очень спокойный. Маленькие домики напоминают сооружения из имбирного печенья, которых так не любила в детстве Рид, - она морщила своё курносый нос, пиная в бок Ноэля и хмурилась, когда он вытягивал одну из них, тем самым заставляя всё сооружение рассыпаться на глазах. Рид была младше своего кузена на целых семь лет, но почему-то он не воротил нос от игр с ней. Или от игр «над ней», как вам будет угодно.
В Квебеке Рид прожила до пяти лет, до того, как оба её родителя получили приглашение в Нью-Йорк. Все думали, что семья уедет и будет возвращаться к родным лишь на праздниках, поэтому домики, похожие на имбирное печенье превратились в нечто подобное детским снам, потому что на фоне небоскребов они выглядели почти что нереальными.
Она родилась в семье хирургов, - профессия, которая, как говорили уже потом, была заложена у неё в генах. Отец – нейрохирург, а мать – кардиохирург, которые работали в Нью-Йоркской Пресвитерианской Больнице и вечно соревновались в том, кто кого уделает по рейтингам больницы, - и плевать, что в разных сферах. Кейт с Оуэном любили свою работу, но ещё больше они любили свою единственную дочку. Несмотря на это нельзя сказать, что Рид сильно баловали, тем самым стараясь вырастить из неё достойного человека.  Они всегда обращались к ней как ко взрослому, стараясь объяснить, что к чему, а не просто настрого запрещать всё, что им не нравилось в её поведении. Единственное, с чем девочке было сложно, так то, что и Оуэн, и Кейт, часто пропадали на работе, и даже долгие вечера, проведенные в кабинете папы или мамы, не могли заменить ей родителей. Рид скучала по ним, хоть ей и нравилось бывать в больнице и дожидаться их, - буди совсем ребенком, она уже чувствовала себя там как дома.

«Я любила сидеть под столом, когда папа работал. Он перебирал разные бумаги, постукивал ручкой по папке и ничего не замечал вокруг себя, - взгляд у него был сосредоточенный, такой серьезный, что я то и дело думала – неужели это и значит быть хирургом? Неужели и мне придется научиться делать такое же лицо? Я сидела под столом, смотрела на его полосатые носки и мне было спокойно. Почему-то я была уверена, что до тех пор, пока я сижу под его столом и смотрю на его носки, то ничего плохого со мной просто не может случиться.
Я была уверена в этом.»

Лестеры жили весьма хорошо, - красивый дом с садом, машины, кемпинг, который они устраивали летом и не боялись взять с собой свою малютку-дочку. На праздники к ним приезжала семья дяди Генри, у которого было двое детей. Ноэль постоянно дразнил её, хотя, нельзя сказать, что она уступала ему, а вот Агнес была на два года младше неё, поэтому с ней у неё лучше получалось найти общий язык.

«Мне иногда кажется, что мы с Ноэлем не могли поладить в детстве исключительно потому, что были слишком сильно похожи. Одной породы, можно сказать. Мы вечно старались доказать что-то друг другу. Он хотел подчеркнуть своё превосходство надо мной, а я не собиралась играть роль покорного слуги. Это забавно. Забавно, что между нами была разница в семь лет, мы принадлежали к разным поколениям, но мы всё равно не могли угомониться. С Агнес же всегда всё было проще. Она сама была проще. Не такой как мы с Ноэлем. Она всегда была для меня открытой книгой, - непохожей на меня, но, тем не менее, всё такой же чудесной».

Жизнь шла своим чередом. Лестеры ни на что не жаловались, даже подумывали завести ещё одного ребенка, хотя и понимали, что с их работой это будет сложно. Но Оуэн утверждал, что семья – важнее всего, а значит их карьера может чуточку пострадать. Они расспрашивали Рид о том, хочет ли она брата или сестру, вместе с ней выбирали имена и учитывали её мнение, касательно того, что «Райи – дурацкое имя», а «Эмили – слишком липкое и напоминает леденец».
А потом, в один день, всему этому пришел конец.

«Я помню только одно – запах рыбы, которой была пропитана его джинсовая куртка. Да, на нём была джинсовая куртка темно-синего цвета, - я помню, поскольку я вцепилась ему в рукав, хотела порвать ткань, но мне не удалось.»

- В вашем личном деле говорится о том, что в возрасте семи лет вы потеряли родителей, - Рид знала, что этот вопрос всплывет, поэтому выражение её лица ничуть не изменилось. 
- Я их не потеряла. Их убили, - совершенно спокойным тоном отвечает она, перестав постукивать пальцами по поверхности стола.
- Хотите об этом поговорить? – она бы усмехнулась. Честно. А может и вовсе рассмеялась бы на этот вопрос. Но Лестер сдерживается, прекрасно давая себе отчет в том, что это сейчас будет крайне неуместно. 
- Послушайте, доктор Райс, я проходила психологию на втором курсе. Я знаю, как это работает. Более того – я с семи лет слышу этот вопрос «хотите поговорить о смерти ваших родителей?», и каждый раз ответ один и тот же – нет. Я не хочу об этом говорить. Я наговорилась достаточно. И скажу вам больше, мне нечего уже говорить. В моем личном деле написано, что я мало что помню с того дня. Увы и ах, я практически ничего не помню, поэтому, повторюсь, нет, я не хочу об этом говорить, - её голос не меняется. Она говорит всё это с привычной долей безразличия, - словно заученный текст, который надо повторять самой себе каждое утро, дабы окончательно не сойти с ума. Ты повторяешь это каждый день. Год за годом. И постепенно сама начинаешь во всё это верить. 
- За последние полгода у вас было четыре таких «приступа». Вам сделали полное обследование, ЭЭГ, ЭКГ, МРТ, и даже УЗИ, поэтому…
- И ничего не нашли, поэтому может стоит предположить, что у меня всё в порядке?
- Четыре приступа, доктор Лестер.
- И ни одного трупа, - она почти что улыбается, стараясь донести свою точку зрения на происходящее.
- Я понимаю, что вы хотите работать. Честно говоря, нам самим не приходится выбирать, вы понимаете, но...
- Но что? Я за эти полгода спасла куда больше жизней, чем вы своими разговорами. При всём уважении, я не могу поручиться, что у всех всё прекрасно, учитывая то, что у нас война. Хотите сказать, что ваши боевики совершенно не устают? Или может вы промываете им мозги? Я делаю свою работу. Делаю её хорошо, и этот разговор - он бессмыслен. Можно я пойду и продолжу делать то, что я умею лучше всего?

На следующий день Рид должно было исполниться восемь. Они с родителями всю неделю обсуждали день рождения, - папа обещал пони, целую пиццу только для неё одной, а мама говорила, что подарит ей её первый хирургический набор, о котором она мечтала уже слишком давно. Но за день до этого у неё поднялась температура, да так высоко, что няня решила позвонить родителям. Они должны были отменить праздник и это было очевидно, но Рид так скулила и плакала, что папа обещал повременить до утра.
Ночью её разбудил мамин крик, - они были внизу, она это знала. Рид кое-как удалось встать и в полусонном состоянии спуститься вниз по лестнице, но она так и не успела ничего сделать. Её с силой схватили за шею, и она только с ужасом увидела тело отца, который не двигался, а над ним лежала мама, задыхаясь собственной кровью и тянула руки в её сторону. Рид хотела кричать, но у неё не было голоса, единственное, что она чувствовала – дыхание незнакомца на себе, запах рыбы, которой пропахла его куртка.
Утром её нашли без сознания.

- Вы – единственная, кто выжил после нападения этого серийного убийцы…
- Если вы хотите сказать, что мне повезло, то не стоит.
- Но вас не убили.
- Нет. Меня не убили из-за одной дурацкой песни.
- Простите?
- Когда я была маленькой и боялась темноты, то мама научила меня этой дурацкой песне про паука. Она говорила, что если я буду её петь, то страх уйдет. Вот и… в ту ночь, когда он держал меня за плечо и собирался убить, я начала тихо напевать себе эту песню. Я думала, что он убьет меня и мне было страшно. Но… - Рид отводит взгляд в сторону и усмехается, слегка качая головой.
- Но он ушел.
- Агент Престон сказал, что у него когда-то была младшая сестра и она… она пела эту песню. И что я была на неё похожа. Так что да – меня спасла дурацкая песня про паучка.

На следующий день, и последующие три, Рид спала. Говорили, что она не кричала, когда её нашли, ни даже плакала. Но она не разговаривала, лишь молчала, обнимая свой набор маленького хирурга, который не могли у неё отобрать. Генри со своей семьей прилетели на следующий же день, но так и не смогли ничего понять. Полицейские твердили, что это было убийство, что какой-то серийный убийца колесит по всей стране и убивает молодые семья. Разница лишь в одном – в каждом из них была маленькая девочка, и ни одна из них не оставалась в живых.
И ни один из них не мог ответить на вопрос, почему же уцелела Рид. Потом вмешался агент ФБР и не постарался объяснить им всё – то, что это пятая по числу семья, что у всех практически идентичная картина убийства. Разница лишь в одном – Рид ни по каким правилам не должна была выжить.
Когда девочка пришла в себя, то началось самое веселое – её начали расспрашивать, копаться у неё в мозгу и искать любую, - даже самую якобы незначительную, - информацию, которая могла бы помочь им в расследовании. Но Рид ничего не помнила, кроме запаха убийцы и того, что от страха она напевала себе песню про паучка.
Бесконечные походы к психологам, к другим врачам, нескончаемые количества обследований, пока дяде Генрилу это не надоело и он не забрал её к себе в Квебек.

- Как вы стали врачом?
- Мне говорили, что у меня дар от самого Бога. Не обольщайтесь, я не верю в бога.
- Атеистка?
- Не знаю, скорее агностик.
- И, всё же, как вы стали врачом?
- Я всегда знала, что стану врачом.
- Но тот инцидент…
- Если вы про то, что у меня на глазах убили мать с отцом, то такой «инцидент» либо закаляет, либо превращает тебя в жалкое подобие человека, можно даже сказать – микроба.
- Хотите сказать, что это вас закалило?
- Хочу сказать, что я из немногих хирургов, которые способны сохранить хладнокровие и рассудительность даже в самых стрессовых ситуациях.

Нельзя сказать, что жизнь в Квебеке сразу же наладилась. Понадобилось пару лет, чтобы Рид смогла прийти в себя и, хотя бы отдаленно напоминать нормального ребенка. Впрочем, это продолжалось недолго, поскольку переходный возраст был не за горами, и у Лестер то и дело сносило крышу. Стоит сказать, что в школе она была «себе на уме», - девочкой, которую все сторонились. Впрочем, сама она была не против, поскольку друзей не искала. У неё были Ноэль и Агнес, и этого ей хватало. Несмотря на то, что кузен был гораздо старше них и пересекались они исключительно дома, или же во дворе, когда играли в бейсбол, отношения между ними были весьма дружескими. А Агнес и вовсе была ей и сестрой, и лучшим другой, и даже – «лучшей половинкой самой неё».
Единственной странностью, - если это можно так назвать, - было то, что в самых критических ситуациях Рид не проявляла должной эмоциональности. Нет, тут говорится не о всяких эмоциях, поскольку злиться она умела очень даже хорошо, как и заехать кулаком по чей-то морде, - по словам дяди, даже с Ноэлем не было таких проблем, как с ней. Она никогда не была хитрой и изобретательной, если хотела кому-то отомстить, предпочитая открыто высказываться, - и чаще это заканчивалось именно рукоприкладством. Но когда речь заходила о чем-то поистине эмоциональном, то Рид не проявляла бурных эмоций, относясь ко всему этому с долей пофигизма.

«Возможно ли, что я потеряла не только родителей в ту ночь, но и саму себя? Агент Престон время от времени приезжает проведать меня, словно каждый мною прожитый год – чудо. Что-то, чего не должно было случиться. Время, которое я у кого-то украла. Он говорит, что убийца залег на дно и ему кажется, что они никогда так и не выйдут на его след. «И что мне с этого?» – спрашиваю я его, пиная ногой пустую банку от газировки. «Я думал, тебе будет интересно», - говорит он каким-то совершенно приглушенным голосом. Почему это должно меня интересовать? Неужели он полагает, что я боюсь, что он придет и за мной? Доведет начатое до конца? Ха, я уже давно перестала этого бояться.
Мне кажется, с той самой ночи.»

Когда Ноэль сваливает в свой университет на другой конец страны, то Рид только морщит нос, - как и в далекое детство – сложив руки в карманы и закатывает глаза, когда он обнимает её. Он говорит, что приедет по праздникам, и что это вообще на два года, а как только получит степень магистра, то они могут уехать из Квебека куда захотят. Рид усмехается, сказав, что у неё другие планы и медицинское училище ждет её. 
В школе Лестер не самая лучшая. Не даже вторая самая лучшая ученица. Она «лучшая» исключительно в тех предметах, которые ей нужны – биология и химия. Она любит бейсбол, играет питчером и это её вполне устраивает. По вечерам они с Агнес сидят на крыше и втихаря курят марихуану. Та спрашивает, не хочет ли она вернуться в Нью-Йорк, но Рид ничего не отвечает.
Говоря откровенно, из-за того, что у неё не самая блестящая успеваемость, да и баллы по SAT оставляют желать лучшего, Лестер боится, что её не примут в Джонс Хопкинс. Она не дожидается письма по зачислению и сама едет туда на интервью, высказывает всё, что думает по этому поводу, - объясняет, насколько это важно для неё и глупо оценивать её способности лишь по каким-то глупым оценкам по истории и физике. К её огромному удивлению, комиссию это впечатляет и её зачисляют. После этого начинаются годы труда, труда и ещё раз труда. Можно сказать, что жить Рид начинает именно в это время, поскольку она там, где должна быть и занимается тем, для чего была рождена.

«Агнес, у меня всё в порядке. Я учусь, учусь и ещё раз учусь. Вот бы уже поскорее закончить с этим и начать практику. Интернатура – отстой, как говорят все. Ординатура – вот уже серьезный разговор. Ты пишешь мне, что не понимаешь, цитирую: «как ты можешь копаться в грудной клетке у человека?», и я думаю – в этом вся ты. Твоё непутевый брат приехал ко мне на выходные, поворчал о своё нелегкой судьбе и что-то зудел про своих инков, я так и не поняла, что он собирается делать со своей жизнью. В любом случае, у меня всё хорошо. Скучаю, и до встречи. Я буду дома в день Благодарения».

На самом деле, годы учебы проходят как в тумане. Ничего выдающегося в жизни Рид не происходит, поскольку её голова занята лишь учебой и отношения она практически не заводит. Ноэль мотается по Южной Америке, то расстается, то сходится со своей девушкой и постоянно отмахивается, когда его спрашивают, что же они планируют делать - вопросы задают родители. Агнес же в свою очередь не может определиться с тем «кем хочет стать, когда вырастит», поэтому забрасывает учебу и каждый год занимается чем-то новым, то поет, то танцует, то ещё что-то. Вскореона отправляется в Нью-Йорк, - как говорит Ноэль, скорее потому, что не знает, что делать со своей жизнью. Сама же Рид поглощена своей работой, напоминая самую настоящую фурию со скальпелем. Она одна из самых молодых кардиохирургов в своей больнице, которая всё схватывает на лету и которой пророчат великое будущее, а ещё Стенфорд и Колумбийский рвут друг друга, чтобы заполучить её. Где-то там признают носителей, она проходит чипирование, но ничего сверхъестественного у неё не находят, зато кузен с кузиной оказываются носителями. К слову, насчет Ноэля все давно всё знали, потому что способность у него проявилась где-то в переходном возрасте и именно он помогал Рид не видеть кошмары.

- Почему вы выбрали именно эту больницу?
- Потому что я хотела работать под руководством доктора Пэрриша.
- Почему же?
- Он один из выдающихся кардиохирургов нашей страны.
- Знаю, он и сам лестно отзывается о вас.
- Тогда почему же спрашиваете?
- Потому что это – больница, в которой работали ваши родители.

Лестер и сама не знает, зачем ей этот Нью-Йорк и эта больница. Она убеждает и себя и окружающих в том, что всё из-за доктора Пэрриша, у которого она учится. На самом деле, ей быстро надоедает работа в одном месте, поэтому она подает заявку на то, чтобы работать в Médecins du Monde-France, поэтому последующие годы она перебирается из одного места в другое. Где-то в Париже она пересекается с Тэмзин Саттон (той самой девушкой, с которой у её брата весьма запутанные отношения) и их приятельские отношения превращаются в крепкую дружбу. Лестер снова начинает мотаться по свету, помогает каждому и полностью погружается в работу. Она приезжает в Нью-Йорк незадолго до того, как закроются границы - получает известие о том, что там Агнес и Ноэль едет из Перу, чтобы забрать её. Они решают встретиться там и уехать из этой чертовой страны, но границы закрывают и все они оказываются в капкане. 
Ноэль первым затрагивает тему о том, чтобы вступить в ряды ренегатов, потому что он верит Линкольну Риндту, да и говоря откровенно, он никогда не был сторонником правительства. Агнес тоже вдохновляется этой идеей, чего нельзя сказать о Рид - она выбирает наименьшее из зол, как ей кажется, предпочитая заниматься тем, что умеет лучше всего - спасать жизнь. В первую очередь она - врач, и Лестер об этом не забывает.
Она вскоре светится в кругу медиков, потому что не остается на одном месте - постоянно перебирается из одного штаба в другой, и очень часто принимает участие в боевых действиях, как полевой врач. А потом у неё случается «припадок», как она это называет. Она быстро берет себя в руки и спасает пациента, надеясь на то, что это – просто усталость, стресс, да что угодно, но окружающие не так быстро забывают хирурга, который был в ступоре несколько минут. И вот таким образом она попадает к дознавателям, которые в итоге решают, что проще пустить всё на самотек, потому что выбирать особо не приходится, а таких врачей крайне мало.

» Личностные качества:
Возможно, в Рид что-то сломалось в детстве, - это вполне вероятно, - но даже под угрозой смерти, она этого не признает. Она не разговаривает о своём прошлом, не вспоминает то далекое время, когда у неё было всё, - обходит эту тему стороной, начинает шутить о том, как Ноэля незадолго до выпускного отшила первая Барби школы, или как Агнес придумала себе опухоль и орала – «да говорю же, у меня опухоль размером с лимон». Иными словами, Лестер скажет вам всё что угодно, заговорит зубы всеми возможными и невозможными путями, но ни даже под дулом пистолета не начнет рассказывать о том дне, - точнее о том, что ей по-настоящему пришлось пережить.
Может показаться, что Рид неспособна на сочувствие, но это не всегда так. С одной стороны, она редко испытывает прилив подобных эмоций, но другое дело, что временами Лестер совершенно неспособна их выразить, даже если очень этого хочет. Исключениями бывают те люди, которых она знает всю свою жизнь и с которыми достаточно открыта. Хотя даже с ними она бывает своеобразно сдержанной, поэтому спокойно воспринимает рыдания Агнес на тему того, что «у меня ничего не получается в жизни и я всё порчу», и не умеет по-человечески выражать своё переживания.
С одной стороны, именно эта её хладнокровность и помогает ей в работе, - Рид старается не принимать ситуации пациентов близко к сердцу, но вместе с тем остается профессионалом, который понимает, что исход операции зависит и от уровня доверия между ней и больным. Пожалуй, в работе Рид способна найти ту самую «золотую середину», даже если и в личной жизни у неё такое не получается. Ей уже несколько раз встречались люди, которые хотели построить с ней серьезные отношения, но каждый раз всё заканчивалось неминуемым крахом. Её часто упрекают в том, что она зациклена на работе, или что тяжело понять, что же у неё творится в голове, - отчасти это правда, но с другой стороны Рид и сама не всегда знает, как «впустить» кого-то в своё личное пространство. Ведь она человек, который всё всегда делает наоборот, - ругает и оскорбляет тех, кто ей нравится, вечно на них жалуется и иногда проявляет к ним особую агрессию. 
Лестер очень и очень запутанная личность, которую «распутать» и понять крайне сложно. Вместе с тем она очень ревнива, поскольку является конченым собственником. Настороженно относится ко всем, кто появляется в её жизни, или в жизнях её близких. В добавок она до невозможности упертая, и ради своей «правды» может с достоинством умереть, только бы не признать свою неправоту. Поэтому и неудивительно, что окружающие не в восторге от общения с ней и часто сторонятся её.

» Дополнительно:
— Для начала стоит сказать, что она и правда «хирург от бога», даже если сама Лестер не особо верит в этого самого «бога». Она очень и очень талантлива в этом деле, что не раз поражало окружающих её врачей. В какой-то степени она «чувствует» организм человека настолько, что способна поставить диагноз даже тогда, когда окружающим кажется, что они в тупике. Она на самом деле любит своё дело, и, надо признать, это - единственное, что у неё по-настоящему  получается.
— за последний год у неё четыре раза случился припадок во время операции, - так она сама называет то состояние в которое впала. Дело в том, что на протяжении нескольких минут (каждый раз интервал был разным), она была в ступоре, - не слышала и не видела никого. А потом приходила в себя и продолжала делать свою работу. Если говорить откровенно - ей повезло, что каждые четыре раза ситуация была не настолько тяжелой, чтобы эти несколько секунд или минут убили пациента но, даже если и Лестер не признается в этом, в глубине души она понимает, что с этим надо разобраться. 
— является обладателем весьма сильной руки (левой, поскольку является левшой). В школьные годы и даже в университете играла бейсбол, была питчером. До сих пор это одно из немногих вещей, что помогают ей выпустить пар и развеяться.
— мастерски может заехать кулаком в нос, да и бить по самым болезненным местам, - с хирургической точностью! 
— к слову, Лестер достаточно вынослива. Работа закалила её настолько, что вполне способна продержаться на ногах три сутки подряд, обойтись небольшим количеством воды и… вот тут начинается самое интересное. Дело в том, что Рид обожает еду. Обожает еду настолько, что готова душу продать за вкусную пиццу, или печень вам пересадить за мясной рулет, поэтому если она долго голодает, то добра не жди. Она превращается в самую настоящую фурию, которая готова разорвать любому глотку только потому, что икнул в неподходящее время. В добавок, она ещё и сладкоежка, поэтому во время стресса начинает пожирать шоколадные или арахисовые батончики.
— несмотря на такую безграничную любовь к еде, сама Рид не умеет готовить. Арахисовое масло и джем – вершина её кулинарного мастерства! Зато она любит всех тех, кто умеет готовить и старается окружить себя именно такими людьми.
— у неё достаточно неплохой голос, но не любит петь на публику и не считает, что является обладателем каких-то особых данных. Обожает джаз.
— меж лопаток небольшая татуировка – скарабей.
— любит алкоголь - текилу, виски, коньяк. Время от времени курит марихуану, потому что у неё бывают сильные мигрени.