- конец июня, 2038 -



◦ ◦ ◦ ◦ ◦

У человека, которого я люблю, фамилия дерзкая, хлесткая, одним взмахом рассекает воздух… дурацкая у него, в общем-то, фамилия.
У человека, которого я люблю, всё не как у людей…
Но, мам, несмотря на его вывернутое нутро, мне кажется…

Как-то раз, когда я была маленькой, я провалилась под лед. Мне было шесть, может чуть больше. Мы с мамой гуляли по Центральному парку. Ей кто-то позвонил по работе, и, судя по всему, это был важный разговор, потому что она начала расхаживать и что-то объяснять строгим тоном. Всё случилось настолько быстро – она разговаривала по телефону, а я отвлеклась на белку, что пробежала передо мной – она остановилась на мгновение, посмотрела мне прямо в глаза, вздернула пушистый хвост, а потом шуганула в сторону озера, покрытого толстой коркой льда – ну, так мне казалось, потому что… я уже не знаю почему. Не знаю, как так получилось, что я побежала за ней. Я не была авантюристкой, не искала приключений на свою голову и вообще редко отходила от мамы, но в тот раз почему-то не задумываясь ринулась за белкой.
А потом что-то хрустнуло под ногами…
Всё случилось так быстро. Вот я бегу за белочкой, холодный ветер царапает мне щеки, а тут я уже под водой, чувствую, как надо мной закрывается водяной купол, и ощущение такое, словно кто-то изо всех сил старается выбить из меня последний вздох. Я помню, как я старалась ухватиться за лед – да за всё, что угодно, как я барахталась в этой ледяной воде, чувствуя, как конечности становятся свинцовыми и меня всё тянет вниз.  А потом я перестала – перестала царапать лед пальцами. И…
Я помню руку, что ухватилась за меня – вцепилась мертвой хваткой в капюшон, в шкирку…
Не знаю, как маме удалось вытащить меня. Не знаю и того, почему я не звала на помощь – это она уже потом сказала, потом, когда накричалась вдоволь, так крепко прижимая меня к себе, что я боялась, что ещё раздавит меня. А потом она ещё неделю засыпала рядом со мной, постоянно прижимая меня к себе как плюшевую игрушку.
У меня на локте едва заметный шрам – наверное поцарапалась о лед, когда это случилось. Его почти не видно, а о том дне никто и не вспоминает – мама вовсе хотела бы забыть об этом инциденте, ну а я…
Я всё думаю, что это вошло в привычку или я такой родилась – у меня просто пропадает голос, когда я хочу звать на помощь. А может я и вовсе не думаю о том, что кто-то может мне помочь…

Но я помню это ощущение – быть под водой, чувствовать, как кислород выбивают из легких.
Я так отчетливо это помню, а ведь мне пришлось пережить такое ещё один раз, уже позже…
Жизнь всё чаще напоминает мне порочный круг, а я болтаюсь и топчусь на одном и том же месте – рисую один и тот же узор.
Вот и сейчас мне кажется, что над моей головой закрывается водяной купол и я хочу… я так хочу, чтобы кто-то вцепился мне в шкирку, даже если я не зову на помощь.

Вот только я стою на земле и надо мной открытое небо. 

***
Почти неделю Тэдди провела в этом побочном штабе, делая вид, что, то ли она тут нужна и помогает своим присутствием, то ли наоборот – ей самой надо потренироваться на открытой местности.  Выходило из рук вон плохо – земля отказывалась слушаться её от слова совсем, несмотря на то, что простые вещи ей давались точно так, как всегда, Саттон никак не могла взять себя в руки – ей казалось, что у неё больше нет никакой связи с твердостью земли – она поднимала стены, сооружала «домики» и ещё кучу вещей – но всё рассыпалось, и это раздражало.
В такие моменты Тэдс искренне завидовала всем, кто мог расслабиться с помощью алкоголя – вот она так и не научилась нормально пить, спустя столько времени, а сейчас было как-то поздно, потому что… потому что пьянела она быстро, а наломать ещё дров ей как-то совсем не хотелось, особенно учитывая то, что находилась она в чужом штабе, эдакая «гордая птица», на которую кто-то из новобранцев даже равнялся – боже, как же её выворачивало от всего этого.
Саттон старалась поддерживать байку о том, что находится тут по делу, а не просто так – даже писала Норману какие-то глупости из серии «Салли научил меня новому приему, и сказал, что у меня неплохо получается, представляешь?» - даже Уилл замечал какие-то перемены в ней, но, к счастью, особо не лез с вопросами. А сама Тэдди думала о том, что скоро надо уже возвращаться обратно – нравится ей это или нет, и вот эта мысль никак не давала ей покоя, потому что она не знала – она правда не знала – готова ли вернуться обратно и встретиться с Расти Сивером.

Я постоянно думаю о том, почему никак не могу расцепить пальцы и выпустить его на волю. Столько лет прошло, столько всего случилось между нами, а я как ребенок всё ещё хватаюсь за него, цепляюсь как за последний сучок, словно если разжать пальцы и выпустить его, то мне конец. Я никак не могу понять, как так случилось, что я никогда не боялась биться о его стены – толстые выстроенные стены, в которых он добровольно посадил себя сам – или жизнь его посадила, родители, мне уже не понять. В детстве, когда мама мне читала сказку «Снежная Королева», то я всегда старалась понять, почему Герда готова на всё – на любые безумства, лишь бы вызволить Кая, почему, ну почему она не может оставить его в покое? Потом я встретила Нормана, и часто думала, что это сказка о нас, что если вдруг он потеряется, то я обязательно его найду, буду искать до самой смерти. Но Норман совсем не Кай, ни на йоту. А вот Расти… мне кажется, что он до сих пор сидит в этом проклятом замке и старается собраться слово «вечность» из льдинок…
А я – глупая Герда, которая никак от него не откажется.

Тэдди нравятся ночи в этом побочном штабе – они напоминают ей Фарго. Там их тоже было не так много, все всех знали в лицо, и жили одной семьей, даже если когда-то принадлежали разным мирам. Они с Клем постоянно держались вместе, Ходжинс то и дело старалась её подбодрить, придумывала разные вещи, потому что видела, как ей тяжело не думать о том, что с Норманом что-то случилось. Маленький побочный штаб, не такой шумный, не такой утомительный как главный… иногда Тэдс думает, что зря она вообще туда сунулась, иногда она думает, что…
Машина – старый пикап, останавливается неподалеку и Саттон напрягается всем телом – у неё нет с собой пистолета, но ей и не нужно, говорит она себе, потому что в случае чего терракинез ей всегда поможет. Тэдди уже готова применить способность, когда в полумраке различает знакомые черты лица и невольно улыбается.
- Ты! Да-да, ТЫ! Ты меня бросила! – между ними ещё пару метров, но Кевин не собирается дожидаться, пока приблизится к ней, лишь смеется указывая пальцем на ней. Но ему и не нужно дожидаться, потому что Тэдс и сама не понимает, как внезапно срывается с места и бежит в его сторону, как-то совершенно по-детски утыкаясь носом ему в грудь, скрывая лицо в складках его рубашки, - Тебя это не спасет, Ти, я всё равно обижен до глубины души, потому что ты оставила меня на этого чудика, который достал уже своими доводами и планами на эту войну. А Клем? Ты вообще слышала, что она несет в последнее время? – Уилкинс продолжает шутить, мимолетно потрепав её по волосам – он гораздо выше Тэдди, всегда смотрит на неё сверху вниз, но сейчас он и вовсе на неё не смотрит, потому что, наверное, знает, что Саттон изо всех сил старается подавить в себе рыдания и именно поэтому не поднимает на него взгляд, - Кстати, я привез тебе кофе, и даже – о боги! – мармелады нашел в одном магазине, но не ручаюсь, что они вкусные.. таких я не ел, впрочем, ты знаешь, я не то чтоб люблю мармелад.

***
- Ну как тебе тут? – Кевин сидит напротив, откинувшись на спинку скамейки и щелкает зажигалкой, Тэдди усмехается, наблюдая за тем, как дым от сигарет срывается в небо и чуть щекочет ноздри, - Должен признать, я не люблю такие вот места… ну ты знаешь, я городской мальчик, мне нравится, когда вокруг много людей и всё такое, а тут как будто… санаторий, блин. Хотя, предполагаю, что именно поэтому ты здесь, да? – он поднимает взгляд на Саттон, а Тэдди лишь смотрит на землю под ногами и молчит какое-то время. – Это из-за него, да? – Кев никогда не был человеком тактичным, более того – он никогда не любил ходить вокруг да около, всегда лез напролом, чем часто выводил из себя окружающих, поэтому его вопрос был весьма предсказуемым –Тэдс ждала, что это будет первое, что он скажет, когда выйдет из машины, так что ещё неплохо продержался.
- Что первое приходит тебе на ум, когда ты стараешься вспомнить своё первое воспоминание?
- Краска. Ну обычная краска, наверное. Я был маленьким, забрел в мастерскую своего дяди, а он там рисовал в свободное время – ничего серьезного, просто для себя, а у меня было такое чувство, что я попал в какую-то сказку – разноцветные тюбики, эти кисточки… мне так понравилось, что я до сих пор это помню – запах красок. А тебе?
- Папины ботинки в прихожей. Ну такие… ты понимаешь, не то что армейские, но близко. Они стояли в прихожей, несмотря на то, что его не было дома месяцами, и мама отказывалась их убирать, даже если многие из прихожих спотыкались о них. А я вот постоянно лезла к ним, запускала туда свои ножки и с грустью понимала, что не могу их поднять, что не могу удержать их на ногах. Потом я падала, снова вставала, снова пыталась… пока мама не забирала меня, - Тэдди делает небольшую паузу, - когда мы уехали в НЙ, ботинки остались в том доме – мы так и не забрали их…
- Что случилось, Тэдс?
- Честно? Я даже не знаю. Я к тому, что я конечно знаю, что случилось, но… мне кажется, что я просто… я всегда полагала, что он будет рядом, возможно именно поэтому мне никогда самой не хотелось, не знаю, Кев… всё это слишком сложно. А потом появляется эта женщина – и она красива, прекрасна, умна и обаятельная, я бы сама в неё влюбилась, честное слово и я узнаю, что это не просто случайность на один вечер, не просто встретились и переспали, что они давно уже… почему мне так больно, а? я стараюсь понять свои чувства, я стараюсь принять свои чувства, но у меня не выходит, потому что я постоянно думаю, что я всегда что-то упускала. И с ним упускала, потому что так наивно верила, что знаю про него всё – знаю всех из его жизни и мне… не знаю, что мне казалось, но… это так глупо…
- Глупо что? Любить человека?
Тэдди смотрит на него каким-то застывшим взглядом, сжимая в руках чашку горячего кофе.
- Слушай, мы всегда это знали. Все мы, ну, как бы я не знаю, Тэдс, я как бы понимал, что ты не говоришь об этом, не делаешь ничего по каким-то своим причинам – это я могу понять, поэтому как-то не думал тебе говорить о том, что ты его любишь или… это ваше дело, ну не до конца, потому что мне всё равно хочется набить ему морду, но ты поняла.
- А что если он её любит? Что мне тогда делать?
- Знаешь что? Если он её любит, то этот твой Сивер полный кретин, и нет, не потому, что ты у нас вся такая классная – мечта любого мужчины и всё такое, я не стану нести этот бред. Нет, ты именно такая, но ты поняла… просто, блин, у вас с ним история, Тэдс. Чуть ли не в длину всей вашей жизни, чтоб его, а это редкость. Это ценность. Это в какой-то степени – подарок, если так подумать, - Кевин выдыхает, стараясь подобрать правильные слова и слегка качает головой, - I had a huge crush on you, when we first met… не смейся, правда, именно поэтому я постоянно крутился вокруг тебя, и это так злило Спенса. Ты бы знала, как он бесился с этого, потому что из нас двоих новые знакомые и друзья – моя фишка, а он всегда как-то следовал за мной, а тут он сдружился с тобой, и я влез – мне иногда кажется, что он до сих пор не может мне простить это. Но ты была интересна, не такой как все девчонки и с тобой было как-то уютно, не знаю… а потом приперся этот, и он мне сразу не понравился – рожа у него такая, вот знаю же, что он сильнее меня, что мне с ним точно не надо тягаться, а всё равно хочется набить ему морду. В любом случае, он появился и стало ясно, что между вами было что-то такое… я даже не знаю, как это объяснить, просто ну я знал, что даже если буду из кожи вон лезть, то мне не встать между вами, и не потому, что он не пустит… ну он тоже, наверное, не пустил бы, хотя хрен его разберет, но ты бы не пустила. Я не знаю, Ти, я вот смотрел на вас и завидовал ему в какой-то степени, потому что вот всегда было между вами это «что-то», чего у меня к примеру, никогда в жизни не было. Я вообще не уверен, что будет, поэтому… я и говорю, если он этого не понимает или не хочет это в своей жизни – он ещё больше круглый идиот, чем я думал.
- Ты должен был её видеть, - Саттон вздыхает и отводит взгляд в сторону, - она не я… в том смысле, что… посмотри на меня, Кев, я полезла на эту войну из-за Нормана. Мне двадцать девять лет, а я всё леплю динозавриков из земли и дарю всем, кто рядом… ну какая из меня соперница?
- А дело не в «динозавриках» и «сопернице», а в самом человеке – сейчас я про этого твоего… посмотри на нас, Тэдс, мы с тобой – идеальная пара по всем параметрам. Ну, серьезно, не смейся. Мы с тобой прекрасно смотримся вместе, отлично ладим, даже балансируем друг друга в тех вещах, которых не достает другому и нам как бы комфортно вдвоем, нет? И моя фамилия тебе бы пошла, не говоря о том, что у нас были бы замечательные дети, но… at the end of the that that’s not about that, and you know it. Из нас с тобой получились прекрасные друзья, могли бы получиться сожители, но не более того, а я, всё же, верю, что ну есть какая-то там любовь, если даже её нельзя назвать так… хватит уже, Ти, у нас война, мы все можем умереть завтра, и все эти обиды, упертость – это глупо. Не потому, что оно не может иметь место быть, а потому что сейчас как бы не до этого. Если тебе так нужен этот мудак – я повторюсь, я до сих пор не понимаю, чем он тебя так очаровал – то давай уже, возвращайся из этого убогого места и хватит заниматься самокопанием.
- Не люблю лето…
- А?
- Никогда не любила лето. Люблю осень. Люблю весну. Но лето и зиму – нет. Меня угнетают все эти крайности…