» СОЗДАНИЕ ЧЕРНЫХ ДЫР [black hole creation]
● Способность создавать черные дыры в пространстве и перемещать туда предметы или людей. Все, что попадает в черную дыру, мгновенно исчезает навсегда. Вернуть из нее что-либо не представляется возможным.
● Способность по желанию создавать черные дыры - области пространства-времени с необходимым радиусом, чье гравитационное притяжение настолько велики, что всё, что попадет туда, навсегда остается там. Способность проявилась в двенадцать лет, после сильного нервного напряжения и страха, что в итоге «проглотило» или «засосало» большую часть спальни Эш. Способность достаточно мощная, поэтому первое время Стеккер сильно боялась её проявления, ведь прекрасно знала, что черная дыра не вернет ей то, что забрала.
➨ Отцу удалось уловить связь между учащенным сердцебиением и всплеском способности, поэтому Эндрю сделал ей специальный браслет, который снижал пульс, если уж девочка находилась где-то вне дома и могла ненароком причинить кому-то вред. Постепенно ей удалось обуздать свою способность и научиться создавать черные дыры по своему желанию. Также контролировать их число и размер.
● Ну, одно из главных последствий это то, что если уж «засосало», то не вернешь обратно. Поэтому нужна очень серьезная концентрация, чтоб не случилось непоправимое. К слову, созданная черная дыра напрямую связана с эмоциональным состоянием самой Эш, поэтому если ей сильно отвлечься или ещё что-то, то дыра может управлять ею, а не наоборот.
➨ Сейчас Эш способна создать черную дыру с диаметром пока максимум - 15 метров, на большее у неё не хватает сил. Длительность: не более двух минут. Но опять же, чем дольше держать такую черную дыру «открытой», тем больше шансов, что под конец Эш просто отключится, если не погибнет.
➨ Истощение проявляется постепенно: вначале слабость, потом головокружение и кровь из носа, а уж потом либо кома, либо летальный исход. Это тот случай, когда черная дыра питается исключительно самой обладательницей способности, поэтому нельзя надолго оставлять её «открытой».
➨ После использования способности нужен сон и ещё раз сон. Чем больше она использует способность, тем дольше она спит. Ещё и пожирает всё как пылесос, так как ей необходимо «подзарядиться».

О Б Щ А Я    И Н Ф О Р М А Ц И Я
● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ●

» РОДСТВЕННИКИ ➨ Andrew Stecker | Эндрю Стеккер – отец, носитель; мертв; ➨ Rosalia Stecker | Розалия Стеккер – мать, человек; находится в психиатрической больнице; ➨ Tomaso “Tommy” Stecker | Томазо «Томми» Стеккер – младший брат, носитель; безумный ученый, ренегат; 25 y.o. ➨ Fabrizio Lucchese | Фабрицио Луккезе – дедушка по материнской линии, человек; мертв; ➨ Gioconda Lucchese | Джоконда Луккезе – бабушка с материнской стороны, человек; ➨ Vincenzo Lucchese |Винчензо Луккезе – дядя с материнской стороны, носитель, вигилант; ➨ Nino Lucchese | Нино Луккезе – дядя с материнской стороны, человек, вигилант; ➨ Luca Lucchese | Лука Луккезе – кузен, сын Винчензо, носитель, вигилант; » КЛЮЧЕВЫЕ ДАТЫ ➨ 2019 год: первое проявление способности; ➨ 2024 год: поступление в Колумбийский университет на факультет философии; ➨ 2023 год: на закрытой конференции представили новое оружие из тибериума, в создании которого участвовал и Эндрю Стеккер, чем вся его семья гордилась; ➨ 2028 год: смерть дедушки; спустя полгода неожиданная смерть отец, которую окрестили самоубийством; ➨ 2029 год: маму отправили с психиатрическую больницу; сама Эш поступает в Академию ФБР. ➨ 2037 год: весной её завербовали вигиланты; ➨ 2037 год: в сентябре Картер и команда штурмовиков побочного штаба во главе с Рэем Гамильтоном, вытаскивают её из логова вигилантов;

● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ●

Наверное, сама судьба свела одного безумного ученого с чудесной итальянкой в Риме, весной 2005 года. Она сидела на ступенях лестницы университета, того самого университета Ла Сапиенца, куда он приехал прочитать лекцию на тему новейших технологий в генной инженерии. Он бы не обратил на неё внимание, вечно увлеченный своими мыслями, еслиб не итальянский горячий ветерок, который подул в тот самый миг, сорвал с её плеч платок тёмно-зеленого цвета и ударил им по самому лицу несчастного молодого ученого, - право, картина маслом, Эндрю Стеккер покрасневший как настоящий «помодоро», нервно проводит рукой по взъерошенным волосам, которые никак не желают слушаться его, а юная итальянка невинно хлопает зелеными глазками и тихо хихикает.
Она училась на факультете архитектуры – Розалия Луккезе, и правда напоминала розу. Ей было чуть больше двадцати и она очень любила смеяться. Эндрю Стеккер был весьма далек от влюбчивого человека, всегда считавший, что у него эмоциональный диапазон как у зубочистки, каждый раз полагаясь исключительно на логическое объяснение, только в этот раз разум его дал явный сбой, он обменял обратный билет на другой и остался в Риме до конца весны.
За этим последовала череда тайных свиданий, прогулок по местным музеям и разговоров под луной. А потом приехал отец Розалии и сказал этому «американо», что не собирается выдавать свою единственную дочь за него замуж, на что наглый «американо» ответил, что он вовсе не «американо», скорее «брит и немного чинезе», так как бабушка у него была китаянкой, а мать и вовсе британкой. К слову, Фабрицио Луккезе это мало волновало, так как будь Эндрю хоть самим принцем Великобритании, он не собирался выдавать свою дочь замуж не за итальянца, поскольку был он настоящим патриотом.
Дон Фабрицио и пригрозил, и накричал, и прогнал, и ведро воды вылил ему на голову, и даже наслал своих сыновей, да так, что несчастному Эндрю неделю пришлось пролежать, но он всё стоял на (лежа, но, всё же) своём и твердил, что если не женится на Розалии, то всё - конец ему. Впрочем, не то чтоб дон Фабрицио был сильно против этого, он очень усердно старался сделать так, чтоб этот «конец» наступил как можно быстрее, но случилось непредвиденное обстоятельство, которое заставило его отступить от своего.
Дело в том, что у Розалии ещё с переходного возраста наблюдались некие странности с психикой, то она впадала в тяжелую депрессию из-за какой-то ерунды, то радовалась всему без какого-либо явного на то повода. Тогда они с женой водили её к врачам и все как один утверждали, что несмотря на то, что «ничего страшного и со всеми такое бывает в этом возрасте», всё равно стоит приглядывать за ней, так как судя по всему, у неё была весьма и весьма лабильная нервная система. Так вот, когда война под названием «прочь из нашей жизни американо, и мне плевать, что ты не до конца американо, всё равно прочь» настигла своего пика, то у девушки начались приступы, которые часто переходили в судороги. И тут сердце отца не выдержало и скрипя зубами он дал согласие на эти отношения, явно надеясь на то, что девочке вскоре надоест эта «маиале американо» (американская свинья).
Не повезло.
Спустя год пара всё-таки поженилась, несмотря на то, что Эндрю до этого пришлось летать из Италии в США на протяжении целого года, потому что дон Фабрицио не отпускал свою единственную дочь в другую страну надолго, хоть и у него на это были свои причины, о которых Стеккер узнал годами позже, и, лучше бы не узнавал. Но как только Розалия стала законной супругой Эндрю, то отцу пришлось повиноваться, и с огромной болью в сердце, опустить её в США.

/Such a pretty house, such a pretty garden/

Несмотря на то, что старшие братья Розалии жили в Нью-Йорке, почему-то она редко с ними встречалась, что вначале удивляло Эндрю, но потом он подумал, что всё из-за того, что она всё ещё не простила им тот случай, когда они «исправили морду американо». Он старался объяснить ей, что зла не держит и всё уже в прошлом, но девушка просто избегала этой темы, явно не желая вникать в суть деталей. На том и сошлись.
Спустя год с лишним на свет появилась маленькая, миленькая, и вообще очаровательная девочка, которую назвали в честь покойной матери Эндрю – Эшли, что вызвало негодование дона Фабрицио и он потребовал, чтоб вторым именем было «Беатриче», как имя его матери. Впрочем, Эшли очень быстро сменилось на простое «Эш», так как девочка не то что никак не вела себя как подобает Эшли (к слову, она до сих пор не знает, как именно должна была вести себя девочка Эшли), так ещё и была совсем не милой и уж точно не очаровательной, - скорее наоборот. Спустя четыре года родился и младший брат Томазо, названного итальянским именем (дедушка был в восторге!), - «мешок с какашками» как она думала первое время, но, как ни странно, Эш не проявляла никакой агрессии к мелкому, не устраивала сцены ревности на тему «вы больше меня не любите» или «папа, брось его немедленно и возьми меня на ручки!». Просто как-то само так получилось, что с появлением малыша Эш внезапно стала очень взрослой и заботливой, будучи по отношению к брату очень внимательной, полностью вжившись в роль примерной старшей сестры, у которой весьма важная миссия – не позволить ему засунуть пальцы в розетку или слопать мыло, ну и, ещё уйма вещей, что посещали, тогда ещё не такую уж светлую, голову братишки.
Эш приглядывала за Томми, - так они стали называть его на американский манер, несмотря на итальянское имя, так и прилип к нему этот «Томми», - будучи уверенной в том, что если ослабит внимание хотя бы на пару секунд, то с ним обязательно случится что-то непоправимое. О, а как же она гордилась, когда папа хвалил её по этому поводу! Надувалась как довольная индюшка, которая вот-вот гордо издаст это душераздирающий вопль...
После рождения Томми они начали много времени проводить в Италии, у бабушки с дедушкой, на Сицилии. Вначале дон Фабрицио косо смотрел на свою внучку, которая совсем чуть-чуть смахивала на итальянку, и уж больно напоминала китаянку, хоть и не была такой «узкоглазой, и грацие а дио!» (и слава богу). Вот внук ей понравилось больше, что он и сказал, при этом вызвав у маленькой Эш (которую, он именовал исключительно Беатриче) острое желание наступить ему на его длиннющую ногу сразу обеими своими ножками, да и попрыгать ради собственного удовольствия. Но она этого не сделала, так как была девочкой воспитанной, которую папа учил, что нельзя отвечать грубостью на грубость, да и дела у неё были поважнее – надо было присматривать за Томми, который только встал на ноги и всё время лез именно к бассейну. Вот только, папа как-то упустил вопрос о злопамятности, поэтому Эш ещё долгое время отказывалась идти с дедушкой в погреб, которым он «ой, как гордился!», всё время нервируя его тем, что называла давильный пресс «соковыжималкой».
А потом Эш пошла в школу и на второй же день она начала спрашивать, нельзя ли работать у дедушки в винограднике, так как учиться ей не нравилось. Папа усадил её к себе на колени и принялся объяснять, что ей необходимо как и папе окончить школу, получить диплом, потом ещё один, и ещё один, чем сильно напугал девочку, которая после этого ещё неделю жаловалась, что не хочет всю жизнь учиться. К слову, Эш и правда очень сильно не нравилось в школе, поэтому она долгое время привыкала, всё время ввязываясь в какие-то детские споры и драки, что в итоге заканчивались визитами к директору.
А потом она сцепилась с одной девочкой Карой, которая обозвала её «американкой» представляете? Повыдернув друг у друга волосы, они внезапно обнаружили, что обе не являются американками и непонятно почему ссорятся в первую очередь, на чем спор можно было сворачивать, - Кара была наполовину мексиканкой. Так и сдружились, и уже третировали других. На этом ненависть Эш к школе закончилась, поскольку страдать с кем-то на пару было веселее.
И всё равно, она с трепетом в сердце ждала поездок в Италию, и каждое лето для неё было чем-то вроде сказочного приключения. И неважно, что дедушка с бабушкой часто приезжали к ним в гости в Нью-Йорк, а дяди и вовсе проживали там, хоть и встречались они редко, но на Сицилии всё было иначе. Она то и дело болталась у бабушки на кухне, так как обожала все вкусности, что та готовила, или же с самым важным видом и огромнейшей шляпой на голове, расхаживала рядом с дедом по виноградникам и слушала его рассказы.
К слову, спустя несколько лет дон Фабрицио всё же признал, что если уж Беатриче не так сильно похожа на итальянку, то душой она настоящая сицилианка и на том и порешили. Холодной войне пришел конец, и все были довольны.

/2 + 2 = 5/
В двенадцать лет у Стеккер впервые проявилась способность, да ещё какая! Вот нет, чтоб телепортироваться или превращаться в Халка, а надо было создавать именно черные дыры, что несомненно привело отца в восторг, но саму Эш сильно напугало. Случилось это дома, когда девочка, натворившая что-то, внезапно так сильно перепугалась, что её поймают, что случайно создала черную дыру, дабы спрятать «результат», а именно – перегоревший фонарик и вместе с ней шторы в своей комнате, и, желательно, ещё и кровать. К слову, это ей удалось. Она отправила туда чуть ли не всю свою спальню и отключилась на месте. Эш повезло, что отец не только сам был носителем, с похожей способностью, но и ученым, который тесно работал в сфере изучения носителей и их способностей. Он её успокоил, помог ей обуздать свой дар и сказал, что надо быть осторожнее. Именно конкретно для неё Эндрю создал браслет для того, чтоб в момент сильного эмоционального потрясения, когда сердцебиение учащалось, он искусственным образом снизил её до нормального уровня, дабы Эш не смогла случайно взять и отправить кого-то восвояси.
Признание Носителей было очень радостной новостью в их доме, если учесть, что у них с отцом были способности, да и весьма сильные. Стеккер сильно волновалась и переживала из-за всей суматохи, но регистрацию она прошла вместе с отцом, хотя и вопросы насчет её способности заставили её встревожиться, и Эш всерьез испугалась. В принципе, ничего страшного и не случилось, просто сотрудники Департамента настаивали на дополнительных курсах, так как не могли позволить подростку свободно разгуливать с такой способностью. И не то чтоб Стеккер была против, просто на какое-то время она сама переживала, что может ненароком причинить кому-то вред, поэтому начала посещать курсы и проходить тренировку. Первое время было сложно, так как она каждый раз испытывала огромный страх, что у неё всё выйдет из под контроля, но когда же ей удалось поймать связь между своими эмоциями и способностью, то всё начало получаться. 
Летом, в свои четырнадцать лет Эш взяла и влюбилась в одного итальянца, что жил по соседству. А он взял да пригласил на свидание под луной её кузину. А она взяла и вырвала ей клочок волос. И тогда Эш Стеккер раз и навсегда уяснила, что от любви люди тупеют, поэтому решила, что никогда и ни за что не влюбится. Когда же по возвращению в Нью-Йорк она рассказала об этом Каре, то та с самым уверенным выражением лица согласилась с ней и указала на свою новоиспеченную кузину по имени Дарси, которая хоть и была её ровесницей, но родилась от того, что дядя Мэттью «ходил налево», поэтому лето у них дома было то ещё. Долго они с Карой сторонились Дарси, которая была слишком красивой, милой и... настоящей леди. А потом она поделилась с Эш своим обедом и...

/You and whose army?/
Школу она окончила очень даже неплохо, учитывая то, что учила она исключительно то, что ей нравилось, да и преподавателей выводила из себя своей невозмутимой уверенностью в себе. «Я понимаю, но вы неправы» было её коронной фразой и на математике, и на физике, и на истории, и на литературе, и учителя рвали на себе волосы благодаря этой несносной девочке, которая «ну, никак не могла быть дочерью того самого Эндрю Стеккера, который не только милашка и обаяшка, но и гений!». Ничего, зато Томми пошел в него, так как хоть и он не мог похвастаться совершенной адекватностью среди сверстников, но умом он отличался с малых лет, поэтому в его случае преподаватели испытывали ненависть исключительно потому, что он задавал тысячу и один вопрос по каждому поводу, чем непроизвольно пробуждал в них желание убить этого «ещё один Стеккер».
Эш ещё долго бы болталась со словами «я всё ещё думаю, что мне нужно помогать дедушке в виноделии», еслиб как-то раз не оказалась на лекции одного из философов, который весьма интересно обсуждал проблемы современного человечества. Тут она и решила, что пойдет по этой дороге и поступила на философский в Колумбийском, и нет, связи папы тут бы не помогли, так как оценками она не могла похвастаться, но вот тема у неё явно оказалась очень даже ничего, если уж приняли. Все гордились ею, а сама она и понять не могла, как её вообще туда приняли, если сама она не отправляла запрос, - как оказалось потом, это было дело рук Кары, за что ей спасибо.
И знаете, всё шло очень даже неплохо. Она была довольна своей жизнью, и с выбором профессии ей явно повезло, так как все боялись, что через год Эш по привычке начнет ныть и жаловаться, что хочет снова куда-нибудь в другое место, - да хоть на Аляску, ну потому, что вот так ей захотелось. Остальные тоже были довольны, хоть и скрипели зубами, когда к «я знаю лучше» Эш прибавилось ещё и «мы-философы, знаем лучше и считаем», - как же поспоришь с этим?
Но будучи на третьем курсе случилось неожиданное – дедушка внезапно скончался, и вот, детству навсегда и бесповоротно пришел конец.
И если ей казалось, что хуже уже не может быть, то оказалось что Эш ошибалась. Через полгода она нашла мертвого отца в его кабинете, - как подтвердили агенты ФБР, он повесился, и на этом расследование закрыли, так как не было причин полагать, что кто-то приложил к этому руку.
Тут всё и пошло наперекосяк. Началось всё с того, что она еле окончила учебу и диплом получила уже не тот, что могла бы, так как с трудом сдала экзамены, - прощай высокий GPA! А потом Эш никак не могла успокоиться и всё искала зацепки, будучи уверенной в том, что папа никак не мог покончить с собой. Они с Томми всё время ссорились, так как тот просил её прекратить это, утверждая, что она просто не может поверить в то, что отец мог так поступить. К тому моменту Розалия проявила признаки психического расстройства, и если первое время они с Томми предпочитали всё это игнорировать, мол «само пройдет», то всё осложнилось, когда женщина полностью потеряла рассудок и напала на неё ножом. Её госпитализировали, и Эш внезапно почувствовала себя совершенно одинокой.

/Bulletproof.. I wish I was/
Дабы полностью не сойти с ума, Стеккер подала заявку в Академию ФБР и отправилась в Куантико, Вирджиния. Началась новая глава под названием «трудоголик», в которой она состояла в благотворном браке со своей работой. И, пожалуй, у Стеккер полностью съехала бы крыша, еслиб не Кара, которая почему-то поступила в академию вслед за ней, аргументируя это тем, что ей как-то совсем не нравится учить финансы, а тут хоть компания хорошая. Вот они и на пару прошли обучение, а потом уже начали работать в Отделении Национальной Безопасности (NSB) во всю. Дарси, которая к тому моменту вышла замуж, всё время говорила им: «вам замуж надо, а не гоняться непонятно за кем, стресс, у вас – стресс, оно и понятно. замуж!».
Появление Линкольна Риндта стало для неё чем-то вроде пробуждения из глубокого сна. По работе ей удалось узнать о его существовании раньше, чем о нём стало известно всем остальным, и было что-то в этом человеке, что заставляло её верить в него, - хотя бы потому, что отец её был ученым и всегда говорил, что есть возможность путешествия во времени. И по всем законам жанра ей следовало вступить в ряды ренегатов сразу же, как это стало возможно, но она не сделала этого, поскольку была слишком одержима другим. В это время ей попались кое-какие документы, явно указывающие на то, что у её отца случилась какая-то серьезная стычка с её дядей Винчензо, который уж больно прилип к ней с Томми, после того, как мама отправилась в психиатрическую больницу. Она поделилась своими мыслями на сей счет с братом, который снова начал твердить ей, что она цепляется непонятно за что, лишь бы не признавать очевидное. Томми был слишком увлечен своей научной работой и тем, что происходило в мире, поэтому его мало волновало прошлое, в частности - смерть отца. Стеккер же долго ходила вокруг да около и решила, что узнает правду лишь через представителей семейства Луккезе, поэтому стала сближаться с ними. Брата это бесило, поэтому отношения стали ухудшаться. Томми то и дело предупреждал её, что она ввяжется во что-то, так как никогда не доверял родственникам матери. Но Эш уже не могла остановить этот процесс и весной этого года, по рекомендации дяди, она была завербована вигилантами, и начала свою проверку.
И тут она впервые оказалась по-настоящему одна, так как и брат, и Кара, и даже Дарси были среди ренегатов, а она вела свою войну.
Вопрос был лишь в том, далеко ли её занесет это животное желание узнать, что же случилось с её отцом?

/Everything in its right place/
...

З  А  К  Л  Ю  Ч  Е  Н  И  Е
● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ●

» ДОПОЛНЕНИЯ ➨ «Метр с шапкой» или «Дюймовочка», как называет её Томми, что очень даже правда, так как Эш достаточно маленькая. Впрочем, это не мешает ей отбить какому-нибудь амбалу нос, вот. ➨ К слову, с отцовской стороны у неё были британцы и китайцы, а вот мать - чистокровная итальянка. Поэтому и внешность такая вот неординарная. » КАК НАС НАШЛИ Знаю я вас уже не первый день (:

» СВЯЗЬ Скрытый текст: Для просмотра скрытого текста - войдите или зарегистрируйтесь. » ПЛАНЫ Да и ещё раз да! Это тот персонаж, которым бы мне хотелось играть вовсю, без ограничений (: В случае ухода – пусть вигиланды как-нибудь раскроют её помыслы и красиво убьют.

[ п р и м е р    п о с т а ]

Она игнорирует его попытку пошутить, — слишком вымотана для того, чтоб комментировать и это. Джэки смотрит в сторону, медленно отдирая от пачки сигарет картонку и комкая её пальцами, — кажется, здесь и правда нельзя курить, так как пепельницы нигде не видно. Впрочем, если придется, Аттенборо сейчас готова и штраф заплатить, но без никотина ей просто не обойтись, — слишком мало воздуха в этом пространстве, наполненным Чейсом и воспоминаниями, что медленно, но достаточно больно бьют по нервным окончаниям.
Она ни на шаг не продвинулась, честное слово.
Несколько лет тому назад ей встретился один мальчик, — странный, со светлой улыбкой и красивыми глазами. С ним было легко, спокойно, уютно. Если подумать, то ей ничто и никто не мог помешать, чтоб взять и остаться рядом с этим мальчиком, — не по какой-то причине, а просто так. Просто потому, что так хотелось. Просто потому, что можно было.
Но она не осталась.
Не потому, что мальчик что-то сделал не так, — нет, в какой-то степени он был слишком хорош для неё, она в этом уже не сомневалась теперь. Просто как-то раз он что-то прошептал ей в области шеи, когда прижимал к себе, — что-то вроде «останься». И вроде ничего серьезного, вроде ничего страшного не случилось, ведь в глубине души ей самой захотелось остаться с ним, просто взять и остаться, но она не смогла этого сделать. Джэки сбежала. Оставила ему когда-то украденный ею же медальон и с тех пор только созванивалась с ним время от времени.
Потом, она не раз задумывалась, что сделала это по весьма понятной и безумно банальной причине — он заслуживал большего. Аттенборо каждый раз накручивала эту мысль и как-то даже сама поверила в это. Нет, мальчик и правда заслуживал кого-то получше, но она не поэтому сбежала от него.
Она сбежала потому, что сегодня должна была оказаться в этой самой комнате с Чейсом.
Джэки думает, что как бы далеко она не убегала, всё равно возвращается в эту самую точку. Словно Монахан и есть та самая полярная звезда — её персональный ориентир. Есть что-то крайне жестокое во всём, что происходит сейчас, и что будет происходить, судя по тому, что от этого уже никуда не сбежать.
Ей бы хотелось, чтоб он просто помолчал. Можно даже — перестал дышать. Но никаким образом не напоминал ей о том, что сейчас находится в одной комнате с ней. поэтому Аттенборо и смотрит куда-то в сторону окна, туша сигарету и мысленно стараясь считать секунды, проведенные в заточении.
А потом всё снова летит к чертям, — да сколько можно? Сколько раз это должно произойти за один только сегодняшний день?
— Знаешь, мне кажется, что никто лучше меня не понимает, что это была твоя работа, Чейс, — она говорит это всё таким же спокойным голосом, словно её вовсе не затрагивают его слова, словно внутри неё не начинается эта тихая истерика, которая так и начинает нагреваться. — Я прекрасно знаю. Я собственными глазами видела, что это была твоя работа, так что думаю, и этого не стоит мне объяснять.
Чего ты добиваешься, Джэк?
Она не знает, она и правда не знает, почему остается всё ещё такой спокойной, когда руки предательски начинают дрожать и ей кажется, что совсем немного и она просто растворится здесь и сейчас, лишь бы больше не выслушивать его слова, не слышать этого голоса. Ей хочется закрыть уши руками, лишь бы не слышать, мать его, только бы не слышать.
Ты выбралась из этого дерьма, Джэк.
Несколько секунд она лишь смотрит ему в глаза, а потом громко начинает смеяться. Джэки не в состоянии больше сдержать себя, поэтому её смех наполняет комнату, только это не самый лучший знак. Она это знает, и, пожалуй, Чейс тоже это прекрасно знает. В их паре лишь ей не удалось до конца его узнать, ему же это удалось сполна. Аттенборо встает со своего места и приближается к Чейсу, при этом внешне оставаясь всё такой же спокойной.
— Может мне ещё тебя поблагодарить, Чейс? Ну, спасибо тебе огромное за то, что вытащил меня из этого всего дерьма и дал мне возможность жить полноценной жизнью гражданки США! Спасибо тебе огромное за то, что ты обеспечил мне пятизвездочное будущее, Чейс! — она останавливается рядом с ним, смотря на него сверху вниз, так как Монахан всё ещё продолжает сидеть. — Я выбралась из этого дерьма?! Правда?! Неужели ты и правда так полагаешь? Чейс..? — голос подводит её, в чертовски плохой момент.
И тут она срывается, когда несильно ударяет его по плечу, потом удары становятся сильнее и чаще, под конец она колотит его, при этом отчаянно стараясь не разрыдаться, так как слезы — единственный остаток гордости, что у неё сейчас осталось. Поэтому она терпит, Джэки Аттенборо лишь колотит его по плечу, сожалея о том, что не может и посильнее его побить. 
— НЕНАВИЖУ ТЕБЯ! – срывается с её губ, когда она наконец-то останавливается и отходит на шаг, так как сама уже начинает бояться собственной реакции, — Ненавижу тебя, понимаешь?! Я все эти годы, черт возьми, все эти годы хотела сказать тебе... столько всего хотела сказать тебе... и вот я тут, думаю, что ничего не скажу, так как не хочу больше об этом вспоминать, так как хочу двигаться дальше и я двигаюсь дальше, мать его! Я ЖЕ ДВИГАЮСЬ ДАЛЬШЕ, ЧЕРТ ТЕБЯ ПОДЕРИ! Но ты тут говоришь мне, что я выбралась из дерьма... какого черта, Чейс? КАКОГО ЧЕРТА ТЫ МНЕ ЭТО ГОВОРИШЬ? — ещё один шаг назад, Джэки чувствует, что она больше не в состоянии держать себя в руках и закрывает лицо руками, опускаясь прямо на пол.
— Как ты не понимаешь, КАК?! ТЫ УБИЛ МЕНЯ, ЧЕЙС! — она снова срывается на крик, сидя на полу и продолжая закрывать лицо руками, — Лучше бы ты убил меня, - губы её дрожат и это сказано уже шепотом.
Джэки устала. Джэки чертовски устала. И ей хочется чтоб это всё прекратилось. Ей хочется чтоб она не была больше такой редкостной идиоткой, которая расклеилась при первой же возможности. Она учащенно дышит, отворачиваясь от Монахана и вытирая ладонями лицо, — чувствует, что слезы уже вовсю начали литься с глаз.
— Я не могу сделать то, что я хочу, а то бы я сама прекрасно справилась с этой дверью. У меня нет такой опции. Пожалуй, это какое-то моё персональное проклятье.
Она выдыхает, стараясь успокоиться.
— Нет никаких «мы». И не было никогда.